seminarist

Прекрасная пара к мужеству свиньи (из Платона через википедию).

User squirella referenced to your post from Платоническо-гомерическое saying: [...] тво свиньи писали Платон и википедия, а Гомер и пишут про смелость мухи [...]

А что же в этом удивительного? Кому и различать их, как не Гомеру? Об этом еще Поуп писал в предисловии к Илиаде. The single quality of courage is wonderfully diversified in the several characters of the Iliad. That of Achilles is furious and intractable; that of Diomede forward, yet listening to advice, and subject to command; that of Ajax is heavy and self-confiding; of Hector, active and vigilant: the courage of Agamemnon is inspirited by love of empire and ambition; that of Menelaus mixed with softness and tenderness for his people: we find in Idomeneus a plain direct soldier; in Sarpedon a gallant and generous one.

Смелость семерых мух против смелости храброго портняжки.

Раз уж тут про Платона - ещё Аристотель критиковал сорта смелости, описанные Гомером. Про некоторые говорил, что они и не смелость вовсе.
"...Возможно, в один ряд с этим поставят и [мужество] тех, кого к тому же самому принуждают начальники, однако они хуже постольку, поскольку они поступают так не от стыда, а от страха, избегая не позора, а страдания; действительно, имеющие власть принуждают их, как Гектор:
                Если ж кого я увижу, хотящего вне ратоборства
                Возле судов крутоносых остаться, нигде уже после
                В стане ахейском ему не укрыться от псов и пернатых.
И кто назначает [воинов] в передовые отряды и бьет их, если они отступают, делает то же самое, [что Гектор], равным образом как и те, кто располагает [воинов] перед рвами и [другими] такого рода [препятствиями]: ведь все они принуждают. Однако мужественным следует быть не по принуждению, а потому что это прекрасно.

И ярость (ho thymos) относят к мужеству, потому что мужественными считаются также те, кто в ярости бросается [навстречу опасности], словно раненый зверь, так как и мужественные бывают яростными (thymoeideis), действительно, ярость сильнее всего толкает навстречу опасностям, а отсюда и у Гомера: «силу ему придала ярость», и «силу и бурную ярость это в нем пробудило», и «жаркую силу у ноздрей», и «закипела кровь», ибо все такие признаки, видимо, указывают на возбуждение, ярость и порыв.
Так что мужественные совершают поступки во имя прекрасного, а ярость содействует им в этом; что же до зверей, то они [приходят в ярость] от страдания, т. е. получив удар, или от страха, потому что, когда они в лесу, они не нападают. Разумеется, не мужественны они, когда, не предвидя ничего страшного, гонимые болью и яростью, бросаются навстречу опасности. В противном случае мужественными, пожалуй, окажутся даже голодные ослы, ведь они и под ударами не перестают пастись, да и блудники, повинуясь влечению, совершают много дерзкого. Но мужество от ярости, похоже, самое естественное, и, если добавить сознательный выбор и [прекрасную] цель, это и будет [истинное] мужество.

Гнев, конечно, причиняет людям боль, а месть доставляет удовольствие, но кто лезет в драку из таких [побуждений] — драчун (makhimos), а не мужественный, ибо он поступает так не потому, что это прекрасно, и не потому, что так велит суждение, а движимый страстью; однако что-то очень похожее на мужество у него все же есть.

Не мужествен, разумеется, и тот, кто самонадеян (eyelpis): в опасностях ему придает отваги то, что он часто и над многими одерживал победу, а похож он на мужественного потому, что и тот и другой отважны. Но если мужественный отважен по названным выше причинам, то этот потому, что уверен в своем превосходстве и в том, что ничего [дурного] испытать не придется. Так же ведут себя и упившись пьяными, потому что становятся самонадеянны. Но когда обстоятельства для них неблагоприятны, они обращаются в бегство. Мужественному свойственно выносить являющееся и кажущееся страшным для человека потому, что так поступать прекрасно, а не [так] — позорно. Вот потому и считается, что более мужествен тот, кому присущи бесстрашие и невозмутимость при внезапных опасностях, а не предвиденных заранее. Ведь как мы знаем, [источник мужества] — это скорее [нравственные] устои, так как при подготовленности [мужества] меньше. При опасностях, известных заранее, выбор можно сделать по расчету и рассуждению, но при внезапных — согласно устоям.
Мужественными кажутся и те, кто не ведает об опасности, и они очень похожи на самонадеянных, однако хуже последних, потому что не имеют [высокой само]оценки (axioma), а те имеют. Именно в силу такой [самооценки самонадеянные] известный срок держатся, те же, кто — в силу заблуждения, поняв, что [дела обстоят] иначе, чем они предполагали, обращаются в бегство, как и произошло с аргивянами, которые напали на лакедемонян, думая, что это сикионцы.

Итак, сказано и о том, каковы разновидности мужественных, и о том, кого принято считать мужественными."

Интересно. Однако что-то мне кажется, что именно эта реплика принадлежит не Гектору: отчего бы троянцы хотели остаться вне сражения возле судов (ахейских)? Не Одиссей ли это говорит?

Ну, то есть это я так понимаю, при чем тут Гектор. Потому что аналогия так себе. Гектор просто высмеивал Диомеда (не быв ему никаким начальником, естественно), и Диомед якобы вёл себя смело не по собственному благородному порыву, а из страха насмешек. Что было очевидной неправдой, потому что тот же спасенный им Нестор сразу сказал, что никто никогда не подумает про Диомеда, будто он трус, ибо все знают, сколько троянцев он сразил.

Кстати, а вот это - страх, что о тебе плохо подумают и будут над тобой смеяться - трусость? Предоление этого страха - смелость?