Вещи, о которых мало кто имеет верное представление

но у среднего автора, вроде Понсон дю Террайля или графа Салиаса, не было бы шансов.

Однажды беспартийный житель Петербурга Иванов вбежал, бледный, растерянный, в комнату жены и, выронив газету, схватился руками за голову. Он поднял на жену удивлённые глаза, посмотрел на неё, остолбенел и быстро выбежал из комнаты. Придя в себя и увидев в своём портфеле смятую газету и разбитое вдребезги стекло на столике в столовой, он ужаснулся и кинулся на кухню, крича страшным голосом: «Это она!..» Растерянный и напуганный шофёр Василий Васильев побежал за паникером в комнату, где мирно ужинали присутствующие. Но никого из них в это время не было дома, и спасения не было. Тут ужаснулся менеджер Иван Ефимович, взял с тумбочки телефон и позвонил в милицию. Приехавшие милиционеры застали полуразбитого горе-таксиста сидящим на полу в луже крови и лежащей перед ним на полу фуражкой.

Когда корабль тонул, спаслись только двое: Павел Нарымский — интеллигент, Пров Иванов Акациев — бывший шпик. Акациев очень переживал, что ему вместо какого-то безымянного майора дали генеральские погоны, но потом понял, что за ним заслана русская ФС Б и он успеет закончить свою жизнь на унитазе, если будет продолжать искать способы за свои деньги так и шарить по миру в поисках талантливых людей… Нарамский не стал гадать о судьбе своего друга. Он немедленно высадился с корабля в Баренцевом море, и на следующий день корабль затонул. Так Пров Иванов Акациев оказался в отставке. Он начал писать пьесы и читать лекции на темы, связанные с литературой.

В публичных листках месяца нивоза было писано о пожаре, которого жертвой сделалась одна женщина, жившая в Париже, по имени Бойер; но как о том объявлено было весьма не обстоятельно, то многие почли сие происшествие обыкновенным и оставили его без внимания. Быв почти очевидным свидетелем сего печального феномена, имею основательные причины отнести его числу редких случаев сего рода, которые названы весьма несвойственно произвольными воспалениями (incendies spontanés). Опишу самое происшествие, как мне удалось видеть его.

В 5й день нивоза около полудня сказали мне, что одна женщина сгорела и превратилась в золу без всякой посторонней причины; в комнате ее не было пожара, и только в глиняном горшке тлели уголья. ( Collapse )

"Вестник Европы". -- 1805. -- Ч. 22, No 14. -- С.137-139.

В "Пятнадцатилетнем капитане" в кровавых и мрачных подробностях описываются похороны туземного царька.

"Ночь наступила прежде, чем процессия достигла берега ручья, но красноватое пламя множества смоляных факелов рассеивало темноту и бросало дрожащие блики на похоронное шествие. При этом свете ясно видна была яма, вырытая в осушенном русле ручья. Она была заполнена теперь черными телами; прикованные цепями к вбитым в землю кольям эти люди были еще живы. Они шевелились. Пятьдесят молодых невольниц ждали здесь смерти. (...)Королева выбрала среди толпы принарядившихся жен тех, что должны были разделить участь рабынь.
Одну из этих жертв, носившую титул второй жены, заставили стать на колени и опереться руками о землю: она должна была служить креслом мертвому королю, как служила ему живому. Другую заставили поддерживать чучело, третью швырнули на дно ямы — под ноги ему.
Прямо перед чучелом, на противоположном конце ямы, стоял вбитый в землю столб, выкрашенный в красный цвет. К столбу привязали веревками белого человека, обреченного на смерть вместе с прочими жертвами кровавых похорон.
То был Дик Сэнд. На обнаженном до пояса теле юноши были следы пытки, которой его подвергли по приказу Негоро.(...)По знаку королевы Муаны палач Казонде перерезал горло одной из жен — той, что лежала у ног короля. Это послужило сигналом к началу чудовищной бойни. Пятьдесят рабынь были безжалостно зарезаны, и кровь потоками хлынула на дно ямы. Крики жертв потонули в яростных воплях толпы, и тщетно было бы искать в ней чувства жалости или отвращения к этим убийствам.
Наконец королева Муана снова подала знак, и несколько туземцев начали пробивать сток в плотине. С утонченной жестокостью плотину не разрушили сразу, а пустили воду в старое русло тонкой струей. Смерть медленная вместо смерти быстрой.
Вода залила сначала тела рабынь, распростертых на дне ямы. Те из них, которые были еще живы, отчаянно извивались, захлебываясь. Дик Сэнд, когда вода дошла ему до колен, сделал последнее отчаянное усилие: он попытался разорвать веревки, привязывавшие его к столбу.
Вода поднималась. Головы рабынь одна за другой исчезали в потоке, заполнявшем свое старое русло. (...)

И заканчивается глава так: В этой мрачной стране человек еще на такой низкой ступени развития! Нельзя больше игнорировать это."